Биография А. С. Грибоедова

На территории нашей области бывал гениальный русский драматург Александр Сергеевич Грибоедов (1794-1829).

В бывшей Тульской губернии находились имения друга А.С. Грибоедова, декабриста Степана Никитича Бегичева, в селе Екатерининском, теперь Куркинского района, в 15 километрах к востоку от Куликова поля, на правом берегу Дона, и в селе Дмитровском (или Полевые Локотцы), к югу от Ефремова, по реке Локотцы. Село Дмитровское сейчас расположено в Елецком районе Липецкой области. Оно принадлежало Никите Степановичу Бегичеву, отцу Степана Никитича. Село называется также Полевые Локотцы. От поместья Бегичевых в селе ничего не сохранилось. Само имение было разрушено ещё до революции, сад вырублен немецкими фашистами в дни временной оккупации села в 1942 году. А. С. Грибоедов не раз бывал в этих имениях и всегда находил здесь наилучшие условия для творческой работы, душевное успокоение. «Брат, - пишет А. С. Грибоедов С. Н. Бегичеву в январе 1825 г., - ты меня зовешь в деревню. Коли не теперь, не нынешним летом, так верно со временем у тебя поищу прибежища…». В письме С. Н. Бегичеву из Тифлиса в декабре 1826 г. А. С. Грибоедов вспоминает их беседы в Екатерининском.

Дом Бегичевых. У А. С. Грибоедова было немало друзей, в той или иной степени причастных к декабристскому движению: это В. К. Кюхельбекер, А. И. Одоевский, П. А. Катенин, А. А. Жандр, но имя С. Н. Бегичева занимает особое место в этом перечне. «Бегичев был ближайшим, самым доверенным другом А.С.Грибоедова с его молодости, любил его, как брата, ревниво относился к его славе, берег его письма и драгоценный музейный автограф комедии.

…Его воспоминания…дают очень много ценного для характеристики А.С.Грибоедова; для нас – это один из первоисточников. Научная экспертиза устанавливает, что Бегичев правдив, сдержан, объективен в своих воспоминаниях о А.С.Грибоедове. Он сообщил насколько точных дат, до него неизвестных и потом проверенных другими документами», - писал исследователь Н.К.Пиксанов.

А вот свидетельство самого С.Н.Бегичева: «Конечно, из всех, которые называют теперь себя его (Грибоедова) друзьями, никто более меня не имеет права. Я знал его с юношеских лет, долго жил с ним, следил за каждым его шагом и пользовался неизменной дружбой до конца жизни».

Что же за человек был Степан Никитич Бегичев? Выходец из старинного дворянского рода, сын состоятельного ефремовского помещика капитана Никиты Степановича Бегичева и Александры Ивановны Кологривовой, он родился в 1785 г. Родители готовили его для придворной службы. В 1795 г. он был записан в Пажеский корпус, но из камер-пажей в 1802 г. произведен в корнеты Александрийского гусарского полка. Затем Бегичев переводится прапорщиком в Олонецкий мушкетерский полк и в 1803 г. выходит в отставку. В 1807 г., в пору войны России с наполеоновской Францией, он состоит в батальоне стрелков тульского дворянского ополчения, в 1813 г. вновь принят на службу корнетом, становится адъютантом своего родственника, генерала Кологривова.

Осенью этого 1813 г. в Брест-Литовске С. Н. Бегичев познакомился с А. С. Грибоедовым, тоже находящимся на военной службе.

А почему же мы С. Н. Бегичева называем «декабрист»?

Оказывается, в 1817 г. С. Н. Бегичев вступает в одну из ранних декабристских организаций (предположительно, в «Союз спасения» или «Военное общество» в Москве), а впоследствии – в «Союз благоденствия». Этот поступок был вызван ростом национального самосознания, ростом вольнолюбивых настроений, вызванных событиями Отечественной войны 1812 г., воздействием многих передовых людей, с которыми он постоянно общался. Кавалергардский полк, в котором служил С. Н. Бегичев. Полк был богат декабристскими именами: в разное время здесь служили П. И. Пестель, С. Г.Волконский, В. П. Ивашев. А в 1814 – 1820 гг. П. И. Пестель был кавалергардом одновременно с С. Н. Бегичевым! Как раз в это время, в 1814 – 1818 гг., в Петербурге А. С. Грибоедов и С. Н.Бегичев неразлучны, они живут в одной квартире.

Итак, С. Н. Бегичев – декабрист. Почему же он не подвергся никаким гонениям? Очень просто: он вышел из «Союза благоденствия» ещё до его роспуска и в более поздние декабристские организации не вступал, поэтому к следствию по делу декабристов привлечен не был.

К 1825 г. он – полковник в отставке. Двумя годами раньше, в 1823 г., он женится на Анне Ивановне Барышниковой. В его московском доме бывают замечательные деятели русской культуры: писатели В. Ф. Одоевский, Д. В.Давыдов, В. К. Кюхельбекер, композитор А. Н. Верстовский. Почему же так тянулись эти люди к С. Н.Бегичеву?

По воспоминаниям современников, С. Н. Бегичев был человеком высокой культуры и незаурядной душевной красоты.

Вот, например, строки из неопубликованных воспоминаний его соседки по мнению, литератора и художницы Е. И. Раевской (Бибиковой), относящихся к 1835 г.: «Изо всех старожилов нашего уезда самой светлой и симпатичной личностью был наш ближайший сосед, Степан Никитич Бегичев. Именно его, село Екатерининское, лежит на правом берегу, возвышенном берегу Дона, а наше, село Никитское, напротив его, на левом берегу…

Степан Никитич Бегичев был честный, благородный и добрый человек. Смолоду он, вероятно, был очень красив, типом славянского племени, т.е. высокого роста. Широк в плечах, до самой старости круглолиц, бел и румян; голубые глаза его смотрели добродушно. Я его застала уже стариком с белыми как снег волосами. Он был гораздо образованнее прочих Епифанских старожилов; имел большую библиотеку, много читал, но в дела уезда никогда не вмешивался и не принадлежал ни к какой партии. Но когда в 40-х годах заговорили об освобождении крестьян, Степан Никитич принял этот вопрос к сердцу и в тиши кабинета много об этом писал, но проект его не был предоставлен государю Николаю I.

…Степан Никитич полюбил молодого человека (Грибоедова), покровительствовал ему, спасал не раз его от бед, куда вовлекал его пылкий, горячий нрав; симпатия со стороны старшего Бегичева и благодарность младшего Грибоедова вскоре скрепилась искренней дружбой. А.С.Грибоедов проводил в деревне, у своего друга Бегичева, целые месяцы, и там, в павильоне его сада, в Ефремовском уезде, писал бессмертную комедию «Горе от ума». Я читала её у Бегичевых в рукописи, написанной рукой самого Грибоедова. В ней имя героя написано Чадский, а не Чацкий, как теперь его принято писать».

Итак, мы добрались до главного: известно, что в летние месяцы 1823 г., во время отдыха после службы в Персии, Грибоедов в Тульском крае, в имении Бегичева, работал над третьим и четвертым актами комедии «Горе от ума». Но подумайте над значением слова даже не «работать», а «творить». Чтобы творить, нужна определенная обстановка, особый настрой. Значит, это было в имении Бегичева, но в каком из имений Бегичева происходила эта работа?

На этот счет существуют разноречивые свидетельства.

А.В.Миловидов, автор очерка «А.С. Грибоедов в с. Екатерининском Тульской губ.», утверждает, что работа над «Горем от ума» происходила именно в этом селе, в беседке, неподалеку от дома Бегичевых. «Все мои сведения о поэте, - пишет автор очерка, - идут из не подлежащих сомнению источников: от лиц, близко стоявших к Грибоедову и семье Бегичевых, в которой строго и аккуратно хранились о нем все предания далекого прошлого».

То же мы находим и у исследователя жизни и творчества А. С. Грибоедова Н. К. Пиксанова в примечаниях к третьему тому Полного собрания сочинений автора «Горя от ума» (комментируется вышеупомянутое письмо А. С. Грибоедова Бегичеву от 9 декабря 1826 г.): «Екатерининское – поместье С. Н. Бегичева в Тульской губернии, где летом 1823 года Грибоедов работал над «Горем от ума». Однако впоследствии Н. К. Пиксанов отказался от этого утверждения. В своей книге «Творческая история «Горя от ума» он цитирует неизданное письмо С. Н. Бегичева А. А. Жандру 1838 г., в котором С. Н. Бегичев сообщает: «Последние акты комедии написаны Грибоедовым в ефремовской моей деревне, селе Дмитревском, в саду, в ветхой беседке, которую я сохраняю. Он всякую новую сцену читал нам…». И Н. К. Пиксанов, вслед за процитированным свидетельством С. Н. Бегичева, говорит здесь именно о Дмитровском (у Бегичева оно названо Дмитревским) как о месте работы А. С.Грибоедова над «Горем от ума». Наконец, письмо А. С. Грибоедова А. В. Всеволожскому от 8 августа 1823 г. имеет помету: «Тульской губ. Ефремовского уезда село Лакотцы». Мы уже говорили, что Полевые Локотцы (у Грибоедова – Лакотцы) – второе название Дмитровского. Вот строки из этого грибоедовского письма, ярко рисующие условия его жизни в бегичевском поместье: «Любезный друг. Пишу тебе из какого-то оврага Тульской губернии, где лежит древнее господское обиталище приятеля моего Бегичева… Отсюдова меня не пускают. И признаюсь: здесь мне очень покойно, очень хорошо».

Действительно, отношения А. С. Грибоедова и С. Н. Бегичева были очень теплыми. Помните, в 1814-1818 гг. они живут на одной квартире в Петербурге? А когда в августе 1818 г. А. С. Грибоедов выехал на службу из Петербурга в Персию, между друзьями завязалась оживленная переписка. Очень жалко, что письма С. Н. Бегичева не сохранились, но о характере отношений между друзьями мы можем судить по многочисленным письмам А. С. Грибоедова, по его путевым запискам 1819 г., появившимся во время переезда из Тифлиса в Иран и адресованным С. Н. Бегичеву. А. С. Грибоедов пишет ему о созданных и создаваемых им произведениях, делится новостями литературной и театральной жизни, рассказывает об общих знакомых, о людях, событиях, фактах, свидетелем которых он был, о местах, им посещаемых.

«Сейчас думал, чтобы со мной было, если бы я беседой с тобой не сокращал мучительных часов в темных, закопченных ночлегах! – читаем мы в путевых записках А. С. Грибоедова, - твоя приязнь и в отдалении от меня благодеяние».

«Любезный Степан!», «любезный брат Степан!», «любезный, истинный друг мой Степан», «брат любезный, бесценный друг мой», «душа, друг и брат» - вот обычные обращения А. С. Грибоедова к С. Н.Бегичеву в письмах, и это не пустая фраза, не формула вежливости, - это выражение самого существа их отношений.

«Не сердись, мой истинный друг; где бы я ни затерялся, первый ты на уме и на языке. Душою принадлежу тебе одному».(31 августа 1824 г.)

А. С. Грибоедова покоряли нравственная красота С. Н. Бегичева, его глубокое человеколюбие. Когда драматурга спросили, как он мог подружиться с этим «увальнем и тюфяком», он с живостью ответил: «Это потому, что Бегичев первый стал меня уважать».

Их современница Е. П. Соковнина свидетельствует: «Нравственное влияние С. Н. Бегичева на А. С. Грибоедова, начавшееся… когда Грибоедов, попав из университета в гусары, увлекался рассеянной жизнью военной молодежи, продолжалось до конца его жизни. …Александр Сергеевич уважал в нем человека с большим умом и здравым смыслом, необычайно доброго, без всяких эгоистических и честолюбивых целей, и всегда поддавался благотворному влиянию своего друга».

«Ты мой друг, - писал А. С. Грибоедов С. Н. Бегичеву из Воронежа 18 сентября 1818 г., - поселил в меня, или, лучше сказать, развернул свойства, любовь к добру, я с тех пор только начал дорожить честностью и всем, что оставляет истинную красоту души, с того времени, как с тобою познакомился и ей богу, когда с тобою побываю вместе, становлюсь нравственно лучше, добрее. Моя мать тебя должна благодарить, если сделаюсь ей хорошим сыном…».

Эта «любовь к добру», честность, умение уважать человек вне зависимости от числа его орденов и количества крепостных рабов, эта «истинная красота души» С. Н. Бегичева в грибоедовском смысле – не помогает ли все это лучше понять проблему нравственного идеала А. С. Грибоедова, нашедшего наиболее непосредственное выражение в образе главного героя комедии Чацкого? Давайте вспомним о неповторимо своеобразном облике Чацкого – его душевной открытости, доверчивости в отношении к людям, прямоте и искренности в выражении чувств… Так и кажется, что эти черты Чацкого А. С. Грибоедов взял у своего самого искреннего друга С. Н. Бегичева…

А. С. Грибоедов заезжал в поместья к С. Н. Бегичеву на короткое время не раз и в последующие годы. Их дружба питалась общими интересами, общими политическими убеждениями, у них не было тайн друг от друга.

После сказанного нас не удивит утверждение другого исследователя жизни и творчества А. С. Грибоедова Вл. Орлова: «В конце июля 1823 года Грибоедов отправился в деревню С. Н. Бегичева (село Дмитровское, Ефремовского уезда, Тульской губернии)». Далее Вл. Орлов приводит строки из известных воспоминаний С.Н. Бегичева: «Вслед за мной приехал ко мне в деревню брат мой с семейством и Грибоедов. Последние акты «Горя от ума» написаны в моем саду, в беседке. Вставал он в это время почти с солнцем; являлся к нам к обеду и редко оставался с нами долго после обеда; но почти всегда скоро уходил и приходил к чаю, проводил с нами вечер и читал написанные им сцены. Мы всегда с нетерпением ожидали этого времени».

Приведенные авторитетные свидетельства заставляют усомниться в правильности обычного в тульской краеведческой литературе утверждения, будто работа над «Горем от ума» в конце лета 1823 г. происходила в с. Екатерининском. В Екатерининском А. С. Грибоедов бывал, он мог заниматься там иной творческой работой, но третье и четвертое действия бессмертной комедии созданы А. С.Грибоедовым, видимо, в другом поместье С. Н. Бегичева – в с. Дмитровском Ефремовского уезда.

Об этом же пишет и П. Краснов: «Что же касается 3-го и 4-го действий (комедии «Горе от ума»), то они созданы в селе Дмитровском Тульской губ., в имении С. Н. Бегичева».

Подтверждение этого мы находим в воспоминаниях Е. П. Соковниной, племянницы С. Н. Бегичева: «В 1823 г А.С. Грибоедов гостил летом в деревне (Дмитревка, Ефремовского уезда) друга своего Степана Никитича Бегичева и здесь исправлял и кончал свою бессмертную комедию, поселясь в саду, в беседке, освещаемой двумя большими окнами».

Здесь Е. П. Соковнина немного ошибается: не вся комедия написана у С. Н. Бегичева, а третий и четвертый акты. А насчет «исправлял» - она права. Действительно, С. Н. Бегичеву довелось выступить и в роли редактора комедии. Как же это произошло?

«До марта 1823 г. (отпуска из Тифлиса) из комедии его «Горе от ума» написаны были только два действия, - читаем мы в воспоминаниях Бегичева. – Он (Грибоедов) прочел мне их, на первый акт я сделал ему некоторые замечания, он спорил, и даже показалось мне, что принял это нехорошо. На другой день приехал я к нему рано и застал его только что вставшим с постели: он неодетый сидел против растопленной печи и бросал в нее свой первый акт по листку. Я закричал: «Послушай, что ты делаешь?!» - «Я обдумал, - отвечал он, - ты вчера говорил мне правду, но не беспокойся: всё уже готово в голове моей!»

Так что действительно А. С. Грибоедов в соответствии с указаниями А. С. Бегичева вырвал и сжег несколько листов из рукописи первого акта, а на место вырванных вставил новые листы с переработанным текстом.

Итак, в летние месяцы 1823 г. А. С. Грибоедов нашел вполне благоприятные условия для творческой работы в поместье С. Н. Бегичева Полевые Локотцы. «Поселясь в саду, в беседке, освещаемой двумя большими окнами», обеспеченный всеми удобствами и услугами, какие могло предоставить богатое поместье, окруженный любовью и теплым сочувствием, А. С. Грибоедов, как пишет Н. К. Пиксанов, «впервые попал в наиболее благоприятные условия для уединенного творчества».

С. Н. Бегичев не только обеспечивал А. С. Грибоедову наилучшие условия для творческой работы, хотя за одно это он заслужил бы благодарность потомков. Он постоянно и ревниво следил за тем, чтобы его гениальный друг был бы занят большим творческим трудом, не растрачивал своё время по пустякам. В путевых записках 1819 г., адресованных А. С. Бегичеву, во время переезда из Тифлиса в Иран, А. С. Грибоедов записывает под 10-13 февраля:

«А начальная причина все-таки ты. …музам я уже не ленивый служитель. Пишу, мой друг, пишу, пишу. Жаль только, что некому прочесть». Литератор М.В. Нечкина полагает, что речь в данном случае идет о раннем этапе создания «Горе от ума». Другими словами, именно С. Н. Бегичеву А. С. Грибоедов во многом был обязан тем, что обратился к написанию крупного произведения.

Для отношений С. Н. Бегичева к дарованию своего друга характерна история с защитой им грибоедовской комедии от нападок реакционного критика М. А. Дмитриева.

Когда в марте 1825 г. В журнале «Вестник Европы» М. А. Дмитриев подверг комедию резкой критике, С. Н. Бегичев прислал А. С. Грибоедову в Петербург целую «тетрадку» в защиту «Горе от ума». Бегичевская «тетрадка» обсуждалась в кругу декабристов, но опубликована не была. Интересны аргументы А. С. Грибоедова, возражавшего против публикации «тетрадки»: «Я привык тебя, Бегичева, уважать; это чувство к тебе вселяло в каждого нового моего знакомца; как же ты мог думать, что я допущу тебя до личной подлой и публичной схватки с Дмитриевым: …потому что он одною выходкою в «Вестнике Европы» не остановится, станет писать, печатать, бесить тебя, и ты бы наконец его прибил. И всё это за человека, который бы хотел, чтобы все на тебя смотрели как на лицо высшего значения, неприкосновенное, друга, хранителя, которого я избрал себе с ранней молодости, коли от части по симпатии, так ровно столько же по достоинству. Ты вспомни, что я себя совершенно поработил нравственному твоему превосходству. Ты правилами, силою здорового рассудка и характером всегда стоял выше меня. Да! И коли я талантом и чем-нибудь сделаюсь известен свету, то и это глубокое благоговейное чувство к тебе перелью во всякого моего почитателя. Итак, плюнь на марателя Дмитриева».

Как ярко продемонстрировано в этом письме глубочайшее уважение А. С. Грибоедова к своему другу, трепетная забота о том, чтобы его не коснулось неумное слово, не обидело и не загрязнило его!

Проследим до конца историю отношений А. С. Грибоедова и С. Н. Бегичева. В середине апреля 1828 г. А. С. Грибоедов был назначен министром-резидентом (посланником) в Персию. Он воспринял это назначение, внешне почетное и блестящее, как «политическую ссылку»: царское правительство посылало вольнолюбивого писателя на верную гибель. Тяжелые предчувствия томили А. С. Грибоедова по пути в Тегеран. «Во все время пребывания у меня, он был чрезвычайно мрачен, - рассказывает С. Н. Бегичев. – Я ему заметил это, и он, взявши меня за руку, с глубокой горестью сказал: «Прощай, брат Степан, вряд ли мы с тобой более увидимся!.. Предчувствую, что живой из Персии не возвращусь».

Это было в июне 1828 г. А когда на следующий год в Екатерининское пришла весть о трагической гибели А. С. Грибоедова, то, по рассказу дочери С. Н. Бегичева, Марии Степановны, Степан Никитич заперся у себя в кабинете и три дня не выходил из него; а когда вышел, домашние ахнули: он был сед как лунь.

Кстати, что касается дочерей С. Н. Бегичева, то здесь есть очень интересный факт: в «Деле дворянстве рода дворян Бегичевых», хранящемся в Государственном архиве Тульской области, имеется свидетельство Тульской духовной консистории, данное в октябре 1836 г. в Московское дворянское депутатское собрание: «…по селу Богородицкому (Веневского уезда Тульской губернии) 1828 г. июля 28 дня у помещика Степана Никитича Бегичева родилась дочь Надежда, крещена того же дня … священником Михаилом Бельковским…». И далее в числе воспреемников при крещении девочки назван Александр Сергеевич Грибоедов. Но крестница А. С. Грибоедова прожила недолго: в воспоминаниях Е. И. Раевской читаем: «Надежда Степановна Бегичева скончалась от тифа 20-ти лет от роду».

Так связано имя А. С. Грибоедова с нашим краем. Жаль, что время не пощадило архива С. Н. Бегичева, как не пощадило оно и домов в его имениях – в с. Екатерининском и Дмитровском.

Кстати, Грибоедов не раз проездом бывал и в Туле. Так, он бывал здесь в сентябре 1818 г., по дороге из Москвы в Персию. Он писал С. Н. Бегичеву из Воронежа: «…Я в Туле пробыл целый день за недостатком в лошадях и тем только разогнал скуку, что нашел в трактире на стенах тьму глупых стихов и прозы…».

А вот что касается постановки комедии «Горе от ума» на сцене Тульского театра. Как известно, комедия преследовалась царским правительством на протяжении многих лет после её написания. В Госархиве Тульской области хранится «Предписание III Отделения тульскому гражданскому губернатору о запрещении постановки комедии А. С. Грибоедова «Горе от ума» в Тульском театре», датированное 18 ноября 1836 г. Впоследствии грибоедовская комедия не раз шла на сцене Тульского театра. Одна из ранних постановок относится к сезону 1851/52 гг. Талантливым исполнителем роли Чацкого и, вероятно, инициатором постановки был известный провинциальный актер Н. К. Милославский. В то время спектакли «Горе от ума» по-прежнему преследовались III Отделением. По его распоряжению пьеса была запрещена в Калуге и Воронеже, но тульская постановка прошла благополучно.